«Юность в сапогах»: Армейские будни делового Ростова

Я служил под Нижним Новгородом в начале 90-х. Одним из самых ярких воспоминаний стало наше прибытие в часть. Лето, жара, восемнадцатилетние новобранцы. Мы выгрузились из 131-х ЗИЛов, подходим к части и видим трёхэтажное здание, казарму, из окон которой свисают импровизированные петли, сделанные из ремней. Эта инфернальная картина сопровождается протяжным многоголосьем солдат — «Вешайтесь, духи». Петли, гул — незабываемо! Потом, после бани, побритых, нас привели в казарму. Мы улеглись спать в одном помещении с теми, кто уже служил. И только легли, как раздаётся голос: «Ну что, радуйтесь, олени, появились духи! И сегодня мы устроим концерт...» ...

Были у нас как-то учения, и один солдат потерял рожок с патронами от автомата в снегу. И искали мы его всей ротой, просеивая снег через какое-то, не помню уже какое, сито. Просеяли в итоге один гектар, но так и не нашли.

Когда развалился Советский союз, майор К. построил узбеков, дагестанцев и казахов, служивших уже два года, и на их вопрос, когда дембель у солдат из стран СНГ, ответил: «Когда на этих деревьях не будет ни одного листочка, вы пойдёте домой». Так вот, всю ночь молодые срывали листья. На следующее утро все деревья вдоль плаца стояли голые.

Однажды мы дежурили на пропускном пункте, и к нам приехал генерал-майор — не в форме, в «гражданке». Мы его не признали и сказали, что пока он не принесёт сигарет, мы его не пропустим. Откуда нам было знать, кто это? Но сигареты он принёс. Было ещё множество других историй, но рассказать их не хватит и недели.

Лётчик, пилот вертолёт — мечта, мечта детства. В системе ДОСААФ Советского Союза Ростовский учебный авиационный центр занимал особое место, так как здесь обучались будущие офицеры со всего Юга, в том числе Северный Кавказ, Кавказ и Закавказье. Тех вертолётов, на которых мы тогда летали, сегодня уже нет — давно устарели и морально, и технически, и экономически. МИ-1А отличался от МИ-1М тем, что не имел гидравлической системы управления, и пилоту приходилось вдвойне тяжелее ворочать ручку управления, принимая и парируя все колебания несущего винта.

Двигатель — двухрядная 14-цилиндровая звезда, когда-то подымающая в воздух истребители Ла-5, ценился тем, что, установленный в носу истребителя, защищал лётчика от прямого попадания, прострелить его было невозможно даже из самоходной пушки. В нашем случае на Ми-1 он был установлен задом наперёд, так что вентилятор охлаждения, установленный вместо пропеллера, гнал воздух на кабину пилота через раскалённые цилиндры, и то в кабине было жарко — это не то слово!

Ну и расход дорогого (даже для того времени) авиационного бензина был непомерно велик. Поэтому нормы времени полётов были строго регламентированы: круг — 6 минут, зона — 30, маршрут — 1 час. Причём любая экономия времени приветствовалась, считали даже секунды нахождения в воздухе. Секунды, а именно 3 секунды, давались лётчику на то, чтобы покинуть борт с парашютом в случае аварийной ситуации. К слову, такая ситуация случилась лишь однажды: при заходе на посадку вертолёт перестал реагировать на управление оборотами двигателя, проще говоря, перестал управляться ручкой шаг-газ, так как рассоединились тяги, и пилот-инструктор, взяв управление на себя, посадил вертолёт в режиме «авторотации», то есть с помощью набегающего потока воздуха. И курсант, и инструктор не пострадали, хотя посадка пришлась на территорию кладбища — в этом режиме место выбирать не приходится. Но крестов и оград завалившийся набор вертолёт завалил изрядно — неделю эскадрильей восстанавливали.

А отцы-командиры поучали: «Смотрите, в любой ситуации можно найти выход, тем более, что вертолёт крепкий, надёжный, а главное — грамотный лётчик в кабине» Сколь велика роль умного пилота, мы убедились, да и не только мы, а весь мир, когда в 1973 году впервые состоялись соревнования вертолётов. Команда Советского Союза, в числе которой был и наш сослуживец, заняла первое место, выступая на устаревших со всех сторон Ми-1. Это был триумф! То, что творили наши асы в небе — было невероятно. Пилоты других стран-участниц, выступая на современных газотурбинных вертолётах, сказали: «Мы не знали, что вертолёт способен на такое, это победила не техника, это победили ваши люди!». Наша радость, наша гордость не знала предела...

Я служил с 1978 по 1980 гг. в Высшем военном авиационном училище в Волгограде, при котором была военная часть райцентра управления воздушного движения. Сутки мы находились училище, сутки — на боевом дежурстве с военными лётчиками. Все они имели, так сказать, боевой опыт холодной войны. Закалённые, фундаментально стабильные люди, которые никогда не врут — потому что незачем. Два года службы с ними наложили отпечаток на всю мою жизнь. Помню, каждый раз, когда они сажали самолёт на чужой аэродром, всегда объявляли по громкой связи : «Мошкара, брысь, самолёт садиться будет!». Под мошкарой подразумевались истребители, которые были значительно меньше самолёта.

Говорю об армии и всплывает в памяти два случая...

Однажды один из курсантов получил Орден Красной звезды. А дело было так. Во время учебного полёта у истребителя МиГ-21 отказывает двигатель. У этого истребителя крылья маленькие и планирует он плохо, поэтому он почти сразу начал падать. А пролетал курсант в тот момент над Волгой и решил сесть на воду. Но как назло по Волге шёл пассажирский теплоход, и столкновение с ним казалось неминуемым. Что делать? Но парень сообразил быстро, это спасло и его, и десятки жизней на теплоходе. Курсант бросил истребитель в реку, поднырнул под теплоходом и вынырнул на другом берегу. За это его и наградили. Как показала жизнь, и в армии есть место подвигу.

Второй случай закончился не так благополучно, но все остались живы. Один наш студент поспорил с другим, что он сможет развить максимальную скорость на МиГ-21. Но для курсантов она была ограничена. И вот курсант разогнался... В итоге у истребителя вырвало двигатель и он практически развалился в воздухе. Жертв, кроме истребителя, не было, но курсанта отчислили.

Ну и напоследок. Так получилось, что однажды я облил свою шинель розовым игристым вином, и ещё полтора года до конца службы я ходил, источая тонкий винный аромат. На редкость тонкий запах оказался. Такой была моя служба.