Владислав Захаревич:

Источник многих проблем современного высшего образования в России нужно искать в нашей культуре, считает ректор ЮФУ Владислав Захаревич. Начинается все со слабой или вовсе отсутствующей мотивированности учеников в школе, а оборачивается пробелами в отношении к образованию и к интеллектуальной собственности.

Студент имеет право на выбор курса


Прошло почти пять лет с тех пор, как в России на базе нескольких крупных вузов Ростовской области был создан Южный федеральный университет. Никто и не ожидал, что новый вуз, учрежденный для консолидации интеллектуального потенциала всего южного региона, сразу начнет демонстрировать высокие показатели и попадет в верхние строчки специализированных рейтингов. Было очевидно, что перед ВЛАДИСЛАВОМ ЗАХАРЕВИЧЕМ, которого федеральный центр поставил во главе ЮФУ, поставлена непростая и во многом уникальная задача. Ведь нужно было не только модернизировать устаревшую модель обучения, произвести грамотно слияние нескольких вузов с Ростовским госуниверситетом, но и выработать новые механизмы привлечения инвестиций в науку и в сам университет. Усложняло выполнение этой задачи огромное хозяйство в виде материальных баз, зданий, земельных участков, которые требовали не меньшего внимания. В интервью «ДК» Владислав Захаревич рассказал о том, что уже удалось сделать на пути создания крупнейшего в регионе вуза и какие проблемы ему предстоит решать.
Нам не хватает мотивированных студентов
По мнению Владислава Захаревича, в большей части современные студенты слабо мотивированы— по-прежнему, многие из них устраиваются на работу по звонкам родителей, по блату, и то, как такой студент учился, не всегда является первоосновой для его карьерного продвижения. Эта проблема становится особенно острой, если учитывать, что новая модель обучения, выстраиваемая сегодня в ЮФУ, рассчитана на зрелых и ответственных молодых людей, готовых сделать самостоятельный и осознанный выбор.
Как вы оцениваете итоги набора абитуриентов в 2010 г.? ЮФУ ощутил пресловутую демографическую яму?
— Не могу сказать, что мы особенно почувствовали демографическую яму. Да, уменьшение приема есть, но оно не критично— в районе 5%. Что касается оценки итогов набора, то все познается в сравнении. Если сравнивать абитуриентов десятого года с девятым, то разницы мало. А вот если сравнивать наших абитуриентов и, скажем, американских, то тут есть проблемы. Там в почете тот, кто хорошо учится— он является лидером, как правило, и в школе и в вузе. В нашей школе, к сожалению, все еще нередки случаи, когда отличников сверстники обзывают «ботаниками», считая их ненормальными людьми. А нормальные в их понимании те, кто курит, колется, прогуливает уроки и т.д. Это говорит о том, что общий уровень культуры у нас оставляет желать лучшего. Последствия этого культурного перекоса мы ощущаем в вузе. Точных показателей я не назову— и вряд ли такую статистику кто-то ведет, но студентов, которые поступили в вуз только потому, что на этом настояли родители или потому, что они не хотят после школы идти в армию, к сожалению, немало. Тем не менее, нужно отметить, что эта тенденция постепенно ломается. И появляется все больше ребят, которые приходят в вуз учиться и не дают «спокойно» вести занятия преподавателю, задавая непростые вопросы.
В прошлом декабре в Ростове прошла демонстрация молодежи после гибели студента в строительном университете. После этого власти предложили обсудить систему работы с целевиками в донских вузах, а также в целом проблему межнациональных отношений студентов. Существует ли в ЮФУ подобные проблемы?
— Мы занимались исследованием этого вопроса. Истоки этой конфликтности надо искать не в вере, а опять-таки в культуре. Культурный человек уважает окружающих. Если ты приехал учиться, например, во Францию, то будь любезен принимать порядки, обычаи, нравы французов. И понятно— можно выражать свое «я», но не забывать о том, что на этой земле давно живут люди со своим укладом. Почти все приехавшие из республик ребята, которые ведут себя вызывающе у нас на Пушкинской, очень прилично ведут себя в родных местах, относятся с большим уважением к старшим, которому нашим студентам, донским и кубанским, нужно еще поучиться. Но как только они выходят за порог своей республики, то фактически теряют самоконтроль.
Нужно ли упразднять систему целевиков?
— Нет. Если мы не поможем республикам ассимилироваться в наше культурное пространство, совместно найти российский вариант той самой толерантности, о которой мы говорим, то мы их потеряем. Нужна совместная работа, и она сейчас идет: создана комиссия, которая изучает этот вопрос и пытается его решить. Целевиков мы просто обязаны брать. В противном случае, нужно построить забор по внутренним границам.
Вы не раз говорили о необходимости построения модульной системы обучения. То есть студенты с третьего курса получают право выбирать те курсы, факультативы, на основе которых выстраивается их собственная программа обучения. Что уже сделано в ЮФУ на пути к этой системе?
— Все западное сообщество давно работает по этим принципам. Всем известен Билль о правах, но мало кто знает о Билле о правах студентов, утвержденном в свое время ЮНЕСКО. Так вот в нем есть пункт, согласно которому студент должен иметь право выбора курса при обучении. У нас же до сих пор работает советская система, хотя распределение отменили, закон изменили, указав, что высшее образование существует не для удовлетворения потребностей страны, отрасли, а для личности. Но система-то осталась та же: у студента есть выбор только на первом курсе— куда поступать. Я считаю, что первые два года студенту надо, не поднимая головы, получать базовые знания. Возьмем журфак: на третьем курсе студент уже представляет себе, куда именно хочет пойти: в печатную прессу, в электронные СМИ, рекламу и т.д. А кто-то захочет сам выпустить журнал. Но тогда нужно вводить курс по бизнес-планированию. Полноценный, чтобы студент мог послушать 10–20 лекций, потратить 160 часов на разработку проекта. Но чтобы студенту эту возможность предоставить, факультет должен пригласить специалиста-практика или преподавателя-экономиста и заплатить тому зарплату. А для этого нужно эти 160 часов забрать у преподавателя-журналиста. Тогда деканат журфака должен в учебном плане показать, что, например, лекции некоего Иванова можно не выбирать и все равно диплом журналиста получить. Эта возможность должна была бы быть, но...
В чем загвоздка?
— Вы же понимаете, сегодня у преподавателей и так зарплата маленькая. А тут студент говорит, что ему этот предмет не нужен, а нужен другой. А это означает, что преподаватель останется, ну, если не без работы, то без половины ставки. Поэтому каждый преподаватель начинает доказывать, что его курс обязателен и журналист будет ненастоящим, если не прослушает именно его. Но нам никуда не деться, и давать студентам возможность выбора своей траектории обучения придется. Эта система уже вводится. Например, некоторые ее механизмы уже внедрены на том же журфаке, на мехмате, в институте архитектуры и искусств. Но пока процесс идет медленно.
Сколько потребуется времени, чтобы внедрить эту систему?
— Думаю, лет пять. Изменять привычки и систему в целом непросто.
Фонд целевого капитала ЮФУ не может не выстрелить
ЮФУ стал одним из первых вузов в регионе, в котором появился фонд целевого капитала, или эндаунмент-фонд, идея которого была предложена лично Президентом РФ Дмитрием Медведевым. Пока, по словам г-на Захаревича, деньги в него собираются с трудом. И дело не только в слабом продвижении этой идеи в среде бывших выпускников и предпринимателей, но и недоверии к подобным новообразованиям в вузах со стороны общества и особенно представителей бизнеса.
Сегодня вузы пытаются выстраивать новую систему взаимоотношений с работодателями. Какой стратегии вы придерживаетесь в этом вопросе?
— Здесь большого выбора нет, и мы идем по стандартному пути. У нас есть Центр развития карьеры, который мы недавно значительно укрепили. Он заключает с максимально возможным количеством работодателей договоры на практики и на поставку специалистов. Попутно центр учит студентов составлять резюме, грамотно себя преподносить, «продавать», искать работу, разрабатывать свои проекты. В базе данных обо всех студентах хранится разная информация. И работодателю часто достаточно этой базы, чтобы выбрать студентов, которые живут рядом с местом дислокации компании. Или, например, фирме нужен нестандартный специалист. Тогда по запросу работодателя мы находим нужного по определенным параметрам студента, скажем, на третьем курсе, помогаем ему выбрать нужную работодателю траекторию обучения, мотивируя гарантированным трудоустройством. В общем-то, предоставить возможность работодателю вмешиваться в учебный процесс через студента, который голосует ногами, выбирая тот или иной предмет— это одна из наших задач.
Каковы первые итоги работы и перспективы недавно запущенного с подачи Президента РФ эндаунмента в ЮФУ?
— Давайте внесем ясность: эндаумент Гарварда— это около 40 миллиардов долларов. В итоге, Гарвард ежегодно со своего фонда получает порядка 4 миллиардов долларов. Это у них вторая статья доходов после основного финансирования. Но не стоит думать, что американцы такие щедрые— если бы не законодательство, которое в США освобождает от налогов вклады в эндаунмент, то там бы было не больше 40 долларов. У нас этой «морковки» нет, поэтому мы пока насобирали в фонд только 10 миллионов, и не долларов, а рублей. Тем не менее, 10–12% годовых, приблизительно миллион двести рублей, мы в том году распределили. Фонд объявил конкурс проектов, и желающих поучаствовать в нем оказалось раза в три больше, чем мы ожидали. Я представляю, что было бы, если бы доход от эндаумента был хотя бы миллионов двадцать. А для того, чтобы такие деньги иметь, нужно в фонд набрать примерно 200 миллионов. Тогда можно будет говорить, что он работает.
Вы чувствуете, что эта тенденция будет расти?
— Чувствую (смеется). Чувствую, но надо подождать— у нас столько выпускников, что не может это не выстрелить. Просто пока нет понимания, культуры. Как всегда, есть опасения, что кто-то использует это не по назначению и т.д. Я считаю, что мы его слабо раскручиваем.
Инновационные предприятия пока серьезных результатов не дадут
Приводя в пример американские вузы, Владислав Захаревич отмечает, что там первая составляющая денежных поступлений— учеба и научные исследования, вторая— эндаунмент, а третья— капитализация интеллектуальной собственности. И там, где в развитых странах идет превращение патента в «Мерседес», у нас пока— пустое место. Основная причина— отсутствие опыта работы в этой сфере и «вкуса» к грамотному сопровождению интеллектуальной собственности. Это как опера, объясняет ректор ЮФУ,— для того, чтобы ее понимать, нужно ее полюбить— немного разобраться, много раз послушать и посмотреть, и только после этого ты ее понимаешь.
Как сегодня вуз привлекает инвестиции? Какие площадки наиболее эффективны?
— Главная из них, конечно,— наука. Именно в ней у нас наиболее ощутимые результаты— за четыре года мы удвоили объем привлекаемых в науку средств. В начале 2007 года было 400 млн руб., в прошедшем году мы привлекли порядка 820 млн руб. Следующая задача— увеличить в два раза то, что сейчас есть. Наш университет развивается как исследовательский университет инновационно-пред-принимательского типа. Именно это является стратегией развития ЮФУ. Наши научные направления долго перечислять— там и фундаментальные исследования в области физики, химии, те же нанотехнологии, химия лекарственных средств, серьезно усилилась биологическая составляющая. Совместно с ведущими профессорами-медиками не только медуниверситета Ростова, но и основных клиник региона мы создали центр фундаментальной медицины, который занимается геномом человека. Ученые центра даже «пригрозили», что лет через семь-десять оттуда должна выйти Нобелевская премия.
Основные деньги в вашу науку поступают от фондов или корпораций?
— Примерно пополам.
Теперь вы можете создавать инновационные предприятия на основе научных разработок ЮФУ. Какие результаты уже есть?
— Я считаю, лучше плохой закон, чем никакого. Свою положительную лепту он уже внес. Порядка 10 предприятий у нас уже создано. Государство скрупулезно отслеживает их путь. Но мое мнение— они пока серьезных результатов не принесут. И опять проблема в культуре. Только на этот раз— в культуре работы с интеллектуальной собственностью и умении ее капитализировать. В итоге, наши предприятия сталкиваются с тем, что желание есть, знания есть, возможности государство предоставляет, мы, являясь учредителями (нам разрешили учреждать их за счет внесения в уставный капитал интеллектуальной собственности вуза), тоже готовы, но не хватает специалистов-консультантов по капитализации инноваций.
В развитых странах существуют специализированные организации, в которых работают группы из нескольких десятков человек. Они не дают покоя разработчикам и изобретателям— выспрашивают их постоянно, анализируют, дают оценку разработке и сразу говорят— что является чепухой и бессмысленной тратой времени, а что может быть монетизировано, сами оформляют патент, понятно, что при этом автор имеет свою долю. У нас же если на всю России наберется человек 100 профессионалов такого уровня, то будет хорошо. Очевидно, что в этой ситуации нам не избежать приглашения профи из-за рубежа— и мы в этом направлении работаем, уже есть некоторые договоренности на этот счет. Хотя опыт такой капитализации у нас тоже есть, но это случаи, в которых предприятия фактически возглавляют сами авторы изобретений. Они наши бывшие коллеги, из университета вышли, создали частный наукоемкий бизнес— в 2010 году такие предприятия продали научной продукции, причем мирового уровня, в том числе и за рубеж, на полтора миллиарда рублей.
Какова ваша позиция по поводу платного образования?
— Считаю, что полностью платным высшее образование в России не может быть. Бесплатная составляющая должна остаться, как и во многих, в том числе европейских странах. На самом деле, сейчас бесплатных мест в наших вузах больше, чем было в советское время— в пересчете на 10 тысяч населения. Это первое. Второе: когда в советское время ты не прошел по конкурсу в вуз, то куда ты шел? Работать или в армию. Что сейчас? Бесплатные места в вузах никуда не делись, но появились еще и платные. Если по всем строгим критериям абитуриент не проходит на бесплатное обучение по конкурсу, но родители все равно хотят, чтобы их ребенок учился, платное образование это желание удовлетворяет. С этой точки зрения получается, что по некоторым специальностям, например, по юриспруденции, можно свести «на ноль» количество бесплатных мест, и все равно желающих поступить даже на платной основе наберется больше, чем мы сможем взять. Но я, как ректор, этого не сделаю, поскольку есть обязательства, которые мы как социальный вуз должны выполнять— то есть учить бесплатно.