Михаил Матовников: «У акционеров банков заканчиваются деньги и терпение»

Средненький региональный российский банк сегодня — это около 10 млрд руб. активов и 1 млрд руб. собственного капитала. При росте рынка на 50% через год получается 15 млрд руб. активов. В результате капитал нужно увеличивать на 500 млн руб. Допустим, прибыль составит 20% от капитала, или 200 млн руб. А это означает, что 300 млн руб. акционерам придется вложить из своего кармана.

Хотя норматив ввели давно, проблема становится острее с каждым годом: активы банков и по­требности в финансах постоянно возрастают. Кроме того, банков­ская реформа резко сократила для банков возможности искусственного завышения величины капитала за счет различных схем.

— Темпы роста активов будут сокращаться каждый год из-за насыщения рынка. Годовой прирост активов в размере 20-25% — грань, при которой теоретически их станет возможно перекрывать за счет прибыли. По данным исследования «Интерфакса», это произойдет через три-четыре года, когда чистые активы банков достигнут уровня в 80% ВВП. За это время основные источники финансов для вложений в капитал изменятся. Большинство российских банков возникли для обслуживания финансово-промышленных групп (ФПГ), появившихся вокруг удачно приватизированных предприятий. В прошлом как раз бизнесы ФПГ становились донорами для кредитных учреждений, участ­вуя в допэмиссиях либо предоставляя субординированные депозиты . Сейчас возможности таких вливаний истощились: банкам тяжело конкурировать с более доходными направлениями бизнеса ФПГ. Постоянно отнимать деньги у девелоперского подразделения, чтобы увеличивать капитал банка? Многим акционерам это неудобно. В какой-то момент у них просто заканчиваются деньги или терпение.

— Конечно же, свои бизнесы кредитуют. Однако льготные условия означают, что прибыль банка будет падать, соответст­венно ухудшатся возможности для будущих вложений в собственный капитал. А затем еще придет проверка ЦБ и начнет тщательно изучать сделки с подозрительно низкими ставками.

Искусственные схемы увеличения капитала были популярны до 2004 г. Например, кредитные: заемщику выдавали кредит, а он вносил эти деньги в собственный капитал банка. Это делалось с разной степенью прозрачности. Иногда — длинно и запутанно, а иногда аудитор в своем отчете писал: «внимание, имеет место кредитная схема». В частности, аудиторская компания Arthur Andersen (обанкротилась в дальнейшем из-за скандала с Enron) в России показала себя как хороший банковский аудитор. Эта компания написала подобное о ГУТА-банке, когда банк еще работал, а сам Arthur Andersen не лишился аудиторской лицензии. С 2004 г. кредитные схемы почти не используются в результате инноваций в банковском регулировании, которые связаны с именем ныне покойного зампредправления Банка России Андрея Козлова.

Многие владельцы ФПГ уже осознали, что, если основной бизнес стабильный, ему легче привлекать финансы в сторонних, а не в собственных кредитных организациях. В Москве с этого и начался стратегический переворот в банковской системе, который распространяется по всей РФ, поясняет Михаил Матовников. Банки были абсолютно кэптивными, а потом вдруг выяснилось, что у их главных акционеров есть свободный доступ к кредитам не только в других российских, но и в иностранных банках. Затем рейтинговые агентства начали подталкивать ФПГ к выводу части средств из своих банков. Зачем держать деньги в аффилированной кредитной организации, рейтинг которой намного ниже, чем рейтинг головного предприятия группы? Обладать долей операций со связанными сторонами выше 10% для банка к настоящему моменту стало абсолютно неприлично. В результате отношение акционеров к собственным банкам сильно изменилось.

Владельцы сказали банкам: «Нам ваши льготные кредиты по бешеным ставкам не нужны, мы спокойно можем взять кредиты за рубежом. Идите за деньгами в рынок!» Классический пример — нефтяная компания «ТНК», которая вначале обслуживалась в Альфа-Банке, а затем стала кредитоваться в иностранных банках по ставке Libor + несколько процентов. «Альфа-Групп» уже давно не увеличивает капитал Альфа-Банка. «Газпром» не участ­вует в допэмиссиях Газпромбанка, этим занимаются другие, хотя и аффилированные к «Газпрому» структуры. Некоторые ФПГ из-за этого даже избавились от принадлежавших им банков, например, «Северсталь» свой МЕТКОМБАНК продала Промстройбанку. Однако в большинстве случаев, когда привлекают внешнее финансирование, продают не весь банк, а лишь его часть.

— Достаточно типично, когда покупку доли в банке в первую очередь предлагают партнерам, скажем, крупным клиентам, которым тоже хочется поучаствовать в быстрорастущем финансовом бизнесе. Однако скоро выясняется, что их круг не закрывает всех потребностей в капитале на долгосрочную перспективу. Если продать 10% акций по максимально возможной цене (т. е. в четыре раза дороже номинальной стоимости), капитал увеличится только на 40%. В текущих условиях это даст полтора года отсрочки, а затем вновь возникнет необходимость нарастить капитал. Не исключено, что до окончательной стабилизации рынка придется продать свыше 30% акций банка (больше блокирующего пакета). Как вариант, привлекают несколько разных финансовых (портфельных) инвесторов, каждому из которых достается скромный пакет. Например, в казахстанском БТА (ранее — Банк Туран Алем) — девять акционеров, владеющих не менее чем 5%-м пакетом акций, но и не более чем 10%-м. Проще всего найти портфельного инвестора среди иностранных фондов.

— Множество. Самые популярные: Европейский банк реконструкции и развития, IFC, East Capital, RenFin Fund, Delta, Oliver Limited и DEG. У крупнейших инвестиционных банков, таких как J.P. Morgan и Deutsche Bank, есть аффилированные структуры, предназначенные для инвестиций в финансовый сектор. Многие из фондов приносят с собой не только деньги, но и компетенцию, допустим, упрощают размещение облигационных займов на западных рынках. Вопрос в том, что они попросят взамен на участие в капитале: какие будут финансовые условия, захотят ли еще и управлять банком, по­ставив в совет директоров своего представителя. Все фонды отличаются друг от друга, нет простых рецептов, как выбрать среди них правильный.

Со стороны акционеров банка главная сложность — четко представлять, что лучше предложить фонду, но не в плане размера пакета акций и его стоимости. Необходимо объяснить, что это за банк, почему он растет и будет расти, какова стратегия и менеджмент. Многие, даже будучи объективно успешными, не всегда представляют, почему они успешны. Нет понимания, в чем фишка. Со своей стороны, все фонды рассматривают сразу несколько проектов, поэтому, если к ним приходит абсолютно не готовая контора, переговоры могут продолжаться вечно.

— В свое время я работал рейтинговым аналитиком по коммерческим банкам. Выглядело это так: приходят люди и раз за разом рассказывают одно и то же. Внутри банка они потратили годы, чтобы изобрести колесо. Хуже того, они наняли аудиторов, которые за впечатляющую сумму написали стратегию под копирку. В банке не знали, что исполнители просто поменяли логотип на документе, но в рейтинговом-то агентстве эту стратегию уже читали, причем не раз. Главная проблема investor relations — люди пытаются сообщить вещи, которые не производят никакого впечатления на тех, кто насмотрелся. А любой типичный инвестиционный фонд — насмотрелся.

Вот еще пример из рейтинговой практики. Приходишь в московский банк, спрашиваешь: «Кто ваши клиенты?» Они отвечают: «Вот, пожалуйста, крупнейшие российские торговые компании — «Эльдорадо», «М.Видео», «Старик Хоттабыч», «Седьмой континент», «Пятерочка». Все они берут у нас кредиты». Приходишь в другой банк с тем же вопросом, получаешь такой ответ: «Все крупнейшие компании у нас — «Пятерочка», «Седьмой континент», «Старик Хоттабыч»» Когда встретишься с десятью банками и услышишь один и тот же список клиентов, понимаешь, что для них каждый из этих заемщиков — очень важный, от него зависит благополучие их бизнеса. Но сами ритейлеры берут деньги во многих банках, чтобы ни от кого не зависеть. Они могут уйти в любой момент. Когда главное преимущество банка в том, что он кредитует те же компании, что и конкуренты, я точно знаю, что никаких уникальных конкурентных преимуществ у этого кредитного учреждения нет.

— Банки — это бизнес, который легко копировать. Ничего феноменально сложного в финансовых продуктах нет. Поэтому, как бы менеджмент не изматывал себя, его идеи могут стянуть за вечер. Нужно искать нетиражируемые вещи. Конкурентные преимущества всегда уникальны и всегда вполне осязаемы, это не виртуальное «чутье и интуиция менеджмента». Например, фишкой может быть развитая региональная сеть в малых городах, в которых, кроме отделения этого банка и Сбербанка, нет никого, а новым игрокам заходить уже поздно: емкость рынка исчерпана, да и нет подходящих по стандартам Банка России помещений. Или это может быть какое-то особенное партнерство, как, например, у Связьбанка с «Почтой России», которое позволяет ставить банкоматы по всем почтовым отделениям. В поиске фишек региональным банкам проще, чем московским: они исторически обладают лучшими помещениями в центрах городов-миллионников, солидными долями рынка в домашнем регионе, знают местных заемщиков намного лучше, чем пришедшие московские игроки.

— Практика показывает: если провести нормальный маркетинг, встретиться со многими фондами, хорошо себя подать, то за участие в банке возникнет конкуренция. С другой стороны, если воспользоваться услугами не того консультанта, есть риск потерять больше, чем получишь. Обычно у всех крупных финансовых организаций — от ЕБРР до «Тройки Диалог» — есть собственные консультационные подразделения. Они предлагают в комплексе и разработку стратегии, и подготовку банка к сделке, и, в итоге, участие в уставном капитале. Банкиры нередко соглашаются примерно с такой аргументацией: «Здесь гарантированные деньги, которые мы получим сегодня. Не лучше ли синица в руках?» Стараясь решить проблемы быстрее, люди сплошь и рядом недооценивают свои потребности в капитале, соглашаются на требования по достижению показателей, потом не выполняют их и теряют на штрафных санкциях.

У посредников может быть немало конфликтов интересов с владельцами банка. Причем размер комиссионных — не самый страшный из них. Когда финансовый посредник одновременно еще и инвестор нескольких банков, возникают проблемы конкуренции, риски, связанные с раскрытием коммерческой информации. Или посредник может готовить банк под свой фонд и сокращать конкуренцию со стороны других потенциальных участников сделки, лишая собственников банка возможности маневра в переговорах. Если для независимого консультанта заинтересованность заключается только в размере вознаграждения, то для аффилированного вопрос «Сколько срубим на комиссии?» блекнет перед «Сколько мы заработаем на том, что купим долю в банке дешевле?». Люди обсуждают, осуществится ли сделка с коэффициентом 2,5 или 2,6 от капитала, в абсолютном выражении эта одна десятая — миллионы долларов.

Инструмент, который решает проблему с капиталом надолго, — публичное размещение акций, IPO. На бирже можно разместить вначале небольшую долю акций банка, а затем продавать малые пакеты. Это дает основным акционерам возможность быстро реагировать на потребности в капитале. А поскольку акции банка станут ликвидными, собственники в любой момент будут знать, сколько денег в наличии. Кроме того, IPO — оптимальный способ для вывода иностранных фондов частных инвестиций из состава акционеров. К публичному размещению готовятся многие банки.

— Размещение имеет смысл, если его объем превысит $50 млн. При первичном размещении обычно продают не более 20% капитала. Соответственно минимальная капитализация банка, при которой идти на биржу будет оправданно, — $250 млн. Это, при оценочном коэффициенте стоимости 4 (эта оценка сейчас кажется уже недостижимой, хотя всего полтора года назад бывали коэффициенты и повыше), даст чуть больше $60 млн собственного капитала. Шестьдесят миллионов — самый минимум. Оптимальный минимум собственного капитала — от $100 млн. Надо сказать, что банки находятся в более выгодном положении, чем предприятия реального сектора. С активами в 15 млрд руб. уже можно начинать готовиться к размещению на бирже. Для производст­ва эквивалентного размера с выручкой 7 млрд такая возможность не всегда доступна.

— Нельзя провести IPO и мгновенно забыть о нем, занявшись только собст­венным бизнесом. Придется выстраивать взаимоотношения с инвесторами, создавать для этого отдельный департамент, становиться более публичной компанией. Банку нужно будет показывать свои планы, продукты, прогнозы темпов роста, выполнять целевые показатели. Если инвесторы видят, что банк вырос за год в два раза, и убеждены, что завтра вырастет еще на столько же, то не будут высказывать недовольства, когда совет директоров порекомендует им на этот раз не выплачивать дивидендов.

— Нет никаких гарантий, если менеджмент и акционеры наломают дров. Но если они сегодня не будут предпринимать никаких действий, то в любом случае потеряют бизнес. Что касается рисков, могу лишь сориентировать: у большинства региональных банков по шкале Moodys будут рейтинги, эквивалентные B3 или B2, что соответствует вероятности банкротства около 20% на протяжении десяти лет.

Владелец банка, получив сейчас доступ к источникам финансирования, фондам и IPO, остается главным акционером, председателем правления. В противном случае можно продать банк и отправиться на Канары либо заняться другим видом бизнеса. Но для молодого и полного сил акционера, который хочет сделать из своего банка что-то новое, выход на IPO или поиск финансового инвестора — необходимость.