Юрий Паршуков: Зерновое эмбарго на руку экспортерам

Ростовская область избежала серьезных последствий летней засухи. Донские аграрии собрали урожай зерновых даже немного больший, чем в прошлом году— 6,6 млн т. Но из-за запрета на экспорт большая его часть остается нереализованной. По словам директора Зернового союза Ростовской области Юрия Паршукова, производители сейчас сидят без денег, не имея возможности полноценно готовиться к осеннему севу.

Валовой сбор зерновых культур в прошлом году в Ростовской области составил 6,5 млн т. Около половины из этого объема было экспортировано за рубеж. Этот год не должен был кардинально отличаться от предыдущего. До середины лета сельхозпроизводители трудились в прежнем режиме, подгоняя качество зерна под требования иностранных заказчиков. Трейдеры готовились к исполнению обязательств по уже заключенным контрактам. Предполагалось, что на экспорт пойдет более 4 млн т пшеницы 3 и 4 класса, и на долю Ростовской области придется около 20% из этого объема. Но засуха внесла серьезные коррективы. «Валовой сбор зерна в этом году составит всего шестьдесят миллионов тонн из прогнозируемых девяноста миллионов. Этого хватит лишь на то, чтобы покрыть внутренние нужды страны. Поэтому Правительство приняло решение запретить экспорт зерна до конца года»,— говорит ЮРИЙ ПАРШУКОВ. Зерновое эмбарго было введено в середине августа, к этому моменту донские экспортеры успели реализовать всего около 300 тыс. т зерна.

На зерновом рынке России царит хаос
Зерновой союз Ростовской области был зарегистрирован как некоммерческое партнерство в мае этого года. Инициаторами его создания стали 16 сельхозпредприятий, в числе которых ОАО «Учхоз «Зерновое», Агрофирма «Целина» и др. Крупнейшие зернотрейдеры региона— «Юг Руси», «Астон», «Валары» в состав нового союза не вошли, поскольку уже являются членами Российского зернового союза. Юрий Паршуков поясняет, что хотя Зерновой союз Ростовской области— самостоятельная организация, объединяющая сельхозпроизводителей донского региона, она входит в состав зернового союза РФ, являясь его членом. Поэтому политика и задачи у этих союзов общие.
Одно из наиболее масштабных мероприятий, которое ростовский зерновой союз успел провести за время своей пятимесячной работы— организация встречи местных сельхозпроизводителей с трейдерами. Участникам мероприятия удалось договориться о минимальной цене на пшеницу третьего класса. Но первый шаг на пути к цивилизованному рынку оказался «холостым»— после введения запрета на экспорт зерна установленная минимальная цена стала неактуальной.
Что сейчас происходит на зерновом рынке региона?
— Сложилась непростая ситуация. Пока большая часть зерна, которое должно было пойти на экспорт, находится у производителей на местах. На элеваторы селяне зерно не везут: во-первых, потому что за хранение нужно платить деньги, а во-вторых, пока не известно, куда будет зерно продаваться, и дополнительно платить за транспортировку никто не хочет. И эти объемы внушительны— многим приходится хранить зерно на открытых площадках, а это влечет за собой появление вредителей и болезней. Фермеры и рады бы продать быстрее, но проблема в том, что организованного сбыта до сих пор нет. У нас в стране нет биржи, которая могла бы выступить индикатором цены, поэтому ситуация, как на базаре. Покупатель ходит от одного продавца к другому и торгуется, а реальных сделок происходит крайне мало, зерно портится. Производители рассказывают, что к ним часто приезжают люди, берут пробы зерна, но ничего не покупают. Видимо у них денег нет, либо это посредники. Я бы назвал сложившуюся на рынке ситуацию хаосом. Нужно вмешательство регулятора, чтобы навести здесь порядок.
Кто должен выступить этим регулятором?
— В идеале государство. Но позиция у министерства сельского хозяйства такая— рынок свободный, само все образуется. Частично эти функции сейчас пытаемся выполнять мы. К примеру, не так давно отправили в Зерновой союз РФ предложения о поставках зерна, чтобы оттуда, в свою очередь, они были перенаправлены во все регионы, пострадавшие от засухи. И уже есть результат— подписали договор с Воронежской областью. Сейчас у них потребность в фуражном зерне— около 300 тысяч тонн, в ячмене— 100 тысяч тонн, в кукурузе— 100 тысяч тонн, в продовольственной пшенице — 50 тыс. т. Будем работать с теми покупателями, которых нам порекомендует администрация Воронежской области. На наше предложение откликнулась и администрация Удмуртии, потребность которой в фуражном зерне составляет 200 тысяч тонн. Планируем также сотрудничать с Волгоградской и Саратовской областями.
Вы в данном случае оказываете посреднические услуги, не влияя при этом на стоимость продукции. А как сейчас формируется цена на зерно?
— Когда велись экспортные сделки, все участники рынка ориентировались на те цены, которые формировались на чикагской и лондонской биржах. Там постоянно проходили фьючерсные, спотовые сделки, торги. Внутренние цены также формировались, исходя из стоимости зерна на международном рынке. Сейчас ориентироваться не на кого. В России еще не создана зерновая биржа, которая могла бы выступать таким индикатором. Поэтому на данном этапе нет цивилизованного подхода к формированию цен на рынке. Да, сейчас разброс по ценам небольшой— 200–300 рублей. Но именно эти небольшие деньги негативно влияют на рынок, оттягивая сроки проведения сделок. Покупатель надеется найти где-нибудь дешевле, а продавец думает: подожду, может, цена вырастет и т.д.
Каковы перспективы по созданию зерновой биржи у нас в стране?
— Российский зерновой союз регулярно выступает с таким предложением. Но пока правительство не предпринимает активных действий по ее созданию. Недавно я был в Лондоне на заседании Международного зернового союза. И там выступал представитель Китайской зерновой биржи, который рассказывал, как она создавалась в Поднебесной. По его словам, там государство выделило бюджетные средства и провело обучение пятнадцати тысяч человек. Потом эти новоиспеченные специалисты пошли обучать остальных представителей рынка. Сейчас количество участников Зерновой биржи Китая— более 100 тысяч. Пока у нас в стране недостаточно компетентных людей, которые могли бы вести торги на зерновой бирже. Поэтому для начала необходимо подготовить инфраструктуру для ее создания. Но для этого также нужна инициатива государства.
Наши экспортеры не потеряют свою долю на мировом рынке
Для большинства игроков российского зернового рынка введение запрета на экспорт зерновых стало большой неожиданностью. И не удивительно, поскольку о намерении его ввести Правительство РФ объявило всего за 10 дней до вступления распоряжения в силу. На момент объявления эмбарго на экспортных элеваторах находилось 700 тыс. т зерна, которое так и не отгрузили на борт ожидавших судов. Зерно в России закупают сейчас более 60 стран, среди которых крупнейший партнер— Египет. Россия вмиг потеряла репутацию надежного поставщика, которую зарабатывала преды- дущие пять лет.
Как восприняли экспортеры решение правительства о запрете экспорта на зерно? Пытались ли как-то повлиять на это решение?
— Если они и пытались как-то повлиять, то, вероятно, на скорейшее введение этого запрета, нежели его отмену. У большинства экспортеров уже были заключены контракты на поставку зерна, и они должны были нести обязательства по тем ценам, которые были обозначены еще до форс-мажора. Это были цены в пределах 175–200 долларов за тонну. Но из-за засухи цена поднялась до 250 долларов за тонну, и экспортерам предложенный правительством запрет оказался выгоден. Теперь внутри страны они могут продать зерно дороже, чем по заключенным ранее контрактам с зарубежными заказчиками.
Но ведь уйдя с мирового рынка, российские экспортеры могут потерять свою долю, и их место займут конкуренты из других сельскохозяйственных держав.
— География экспорта из Ростовской области, в основном, концентрировалась на странах средиземноморья— Турции, Иране, странах Ближнего Востока и Африки. Донские экспортеры не потеряют свою долю, так как в эти страны из наших портов— самый короткий путь транспортировки. Плюс к этому потребление зерна в мире растет с каждым годом, особенно в тех странах, куда мы поставляем зерно— динамика прироста населения там очень высока.
В таком случае на ком зерновое «эмбарго» скажется негативно?
— В первую очередь, на сельхозпроизводителях Юга. Уборка зерновых у нас завершается в июле месяце. Реализация была отлажена. В области 32 отгрузочных терминала, все они расположены не далее 200 километров от основных зерновых районов— Зерноградского, Неклиновского, Азовского и др. После уборки зерно быстро уходило по маршрутам, и производители уже в августе получали деньги от реализации. Если в среднем стоимость одной тонны зерна— пять тысяч рублей, то в общей сложности у донских аграриев в августе–сентябре должно было быть 18 миллиардов рублей. Этих денег вполне бы хватило, чтобы выплатить зарплаты, расплатиться по кредитам, отдать налоги, закупить технику и оборудование, семена, подготовиться к осеннему севу. Но этих денег фермеры не получили. Более того, реализация скопившегося у них зерна может затянуться до следующего года. То есть не все смогут подготовиться к следующему сезону. А это в итоге может привести к снижению объемов производства зерна в будущем.
То есть не все хозяйства смогут выполнить кредитные обязательства? Ведь Ростовская область не вошла в число тех регионов, которые пострадали от засухи, и поддержку правительства в связи с этим не получит.
— Правительство приняло комплекс мер по защите прежде всего тех хозяйств, которые пострадали от засухи. В числе этих мер— пролонгация кредитов сроком до 3-х лет. Государство субсидирует процентную ставку по кредитам, в том числе по инвестиционным, по лизинговым платежам. Да, Ростовская область не вошла в число этих регионов, но стоит отметить, что недавно «Россельхозбанк» заявил, что также будет пролонгировать кредиты и донским предприятиям.
Приведет ли вся эта ситуация на зерновом рынке к сокращению количества сельхозпроизводителей?
— Безусловно, число игроков будет сокращаться. Маленьким хозяйствам выжить на рынке очень сложно. Крупные покупатели предпочитают работать с крупными продавцами. Даже сейчас мы делаем предложения другим регионам о продаже зерна от лица крупных операторов. Это связано с тем, что ответственности у крупных компаний за качество и за объемы больше, чем у мелких. Мы тоже не можем подводить наших партнеров, предлагая им работать с ненадежными поставщиками.