Искусство требует пространства

Несомненно, главным событием 2010 г. в культурной жизни Дона стало Первое Южно-Российское биеннале современного искусства. Уникальность его проявилась, прежде всего, в небывалой масштабности проекта: были задействованы площади бывшей табачной фабрики и еще пяти точек в Ростове, в ней приняли участие 300 художников из России, Европы и США. Организаторы уверены— впервые у ростовчан была возможность наблюдать за искусством в огромном пространстве.

Самые масштабные проекты Южно-Российского биеннале прошли в Центре Современного искусства, образовавшемся на территории бывшей «Табачной фабрики» площадью 2,5 тыс.кв.м. Правда, уже после мероприятия стало известно, что «табачка» была лишь временным пристанищем для произведений современного искусства— для следующего биеннале придется подыскивать что-то другое. Однако комиссар биеннале АЛЕКСАНДР ЛИШНЕВСКИЙ и арт-директор биеннале АЛЕКСЕЙ ЧЕРНООКИЙ считают, что главная заслуга этого арт-события не только в небывалом размахе и количестве столичных и зарубежных участников, а в том, что состоялась попытка восстановить разорванные за 20 последних лет связи в системе зритель–художник, столица–провинция, традиция– современность. Об этом и о том, что будет дальше, они рассказывают «ДК».

У нас нет арт-среды— у нас вечная арт-суббота
Как утверждают Александр Лишневский и Алексей Черноокий, после биеннале никаких серьезных сдвигов в отношении местного бизнеса и власти к современному искусству не произошло— площадку табачной фабрики собственник отдал в аренду коммерческим структурам, а чиновники от минкульта даже после столь громкого события не попытались предложить помощь в организации хотя бы следующего биеннале.
В каком состоянии находится современное искусство в Ростове?
Александр Лишневский:— В сложном. По-моему, изобразительное искусство не может существовать без выставочных площадок размером не менее 3000кв.м. Для проведения этого биеннале Иван Игнатьевич Саввиди любезно предоставил помещения бывшей табачной фабрики, которую впоследствии планировалось превратить в центр современного искусства. Мы ради такого дела вложили уйму сил и средств, сделали программу развития промзоны и прилегающего района по их превращению в новый культурный центр города. Но ничего этого не понадобилось, потому, что все посылы остались пустым звуком, а площадка, на которой мы делали с помощью Александра Стрелецкого, директора «АСК— строй», всё— от унитазов до электропроводки — после окончания биеннале была сдана в аренду другим, очевидно, более выгодным партнерам. В этом плане мы снова вернулись на исходные позиции: маленькие залы, в которых маленькие художники показывают маленькие картинки. Оказалось трудно уйти от провинционализма и «самодеятельности», очень похожей на имитацию современной художественной жизни.

Алексей Черноокий:— У нас нет арт-среды, у нас вечная арт-суббота. Искусство здесь находится в состоянии легкой эйфории. А эйфория— это чувство радости, благополучия, довольства, а также другие положительные эмоции, которые не соответствуют объективным обстоятельствам. В Ростове можно создавать арт-пространство. И биеннале — лучший этому пример. Понятно, что процесс обучения— долгий, но формирование культуры не может произойти за прокатный киносезон. Москве с ее мощными финансовыми и административными ресурсами понадобились десятилетия, чтобы выстроить архитектуру современного актуального искусства.
Как проходила подготовка к биеннале? С чем пришлось столкнуться при отборе участников?
А.Ч.:— Мы изначально решили дистанцировать коммерциализированные работы. Поэтому вы могли наблюдать жесткие, неприглаженные, острые проекты. В основе большинства работ— интеллект, выстраивающий нестандартные визуальные метафоры. Не было задачи радовать глаза и другие части тела. Все, что приходило, просеивалось по одному главному критерию— соответствие формату современного актуального искусства.

А.Л.: — Подготовка шла полгода, переговоры велись здесь, в Москве. Мы старались привлекать людей, имевших опыт. С этим были трудности, так как у нас в формате актуального искусства работают единицы и нет искусствоведов, на нем специализирующихся. Москва и Краснодар активно участвовали, представив хорошие проекты. Были и курьезы. К примеру, «отверженные» нами художники грозились сделать свои проекты. Но пока, кроме «АЛКОбиеннале» в общепите, где несколько художников повесили свои работы, не было ничего серьезного. Что на самом деле не радует. Если бы они устроили тоже нечто, то все стороны только бы выиграли.
Сеанс культурной связи с Европой
Говоря о необходимости равняться на европейские механизмы развития современного искусства, г-да Лишневский и Черноокий отмечают, что немаловажную роль в этом должны играть представители власти, контролирующие распределение бюджетных средств. Пока же актуальное искусство в Ростове держится исключительно на спонсорской поддержке местных бизнесменов.
Чем был обусловлен выбор темы «Сеанс связи»?
А.Ч. — «Сеанс связи»— это прежде всего двусторонняя коммуникация современного искусства и общества. Сначала это жесты, потом шепот, а сейчас— сигналы SOS. Как сказал Анатолий Осмоловский, «после постмодернизма остается только орать». Если в последние десятилетия наше искусство было идеологизировано, то сейчас оно монетизировано. Нам кажется, что именно региональные проекты могут стать прорывом в искусстве. Они более свободны, менее политизированы и не заточены под рынок. Здесь есть потенциал и будут актуальные художники, если мы сможем создать новое пространство и не дадим заниматься формотворчеством. Связи есть, каналы настроены, продолжаем работать.

А.Л.— Я, как комиссар, предложил тему биеннале «Сеанс связи», которая объединила все проекты. Было нелегко преодолеть «эгоизм» и следование художников своим личным интересам. Мало тех, кто мыслит стратегически и понимает, что первую биеннале в таком городе, как Ростов, нужно было изготовить специально для него. Вместо этого одни кураторы стали злоупотреблять московскими классиками, другие— привлекать местных неформатных художников. Тем не менее, благодаря биеннале мы сейчас выходим на новый уровень.
А к какому уровню вы стремитесь, на что ориентируетесь?
А.Л.— Мы должны соотносить себя с Европой. Для нас сейчас важно говорить на общем с Европой языке культуры, иметь одинаковые ценностные критерии по поводу художественности. Пока связи установили с Москвой, Петербургом— это европейские города, прежде всего по количеству площадок современного искусства. Ростов должен стремиться стать культурной столицей юга. Мы вот говорим про Запад, его потребительское общество, а они эти проблемы учатся преодолевать. Там люди осознали, что культура оказывает компенсирующее воздействие на общество в потребительском угаре, поэтому она финансируется из налогов на весь спектр товаров и услуг, в том числе и порно-индустрии. Деньги на культурные институции распределяют представители власти, ответственные за общественное здоровье. А у нас все министерства культуры— это министерства масс-культуры.
Наше министерство вам помогало?
А.Л.:— Скажем так: в Ростове уже пять лет, как существует частный Музей современного изобразительного искусства на Дмитровской, который на самом деле находится на ул. Шаумяна. Туда может прийти любой созревший для выставки автор и устроить ее бесплатно. Там проводят интереснейшие проекты современного искусства, и учредители музея — В. Давиденко, Елена Левина ничего от них не получают— там бесплатный вход. Так вот, за эти пять лет ни один ответственный работник министерства культуры ни разу не посетил этот музей. Я скажу, что во многом благодаря помощи учредителей этого музея наша биеннале была проведена на хорошем уровне.
Кто-то еще из бизнесменов помогал биеннале бескорыстно?
А.Ч.:— Мы бы не смогли полноценно реализовать этот проект без нашего генерального партнера— компании «Анна Потапова Мебель» и без поддержки таких компаний, как сеть магазинов Zebra, Flat Mart, «ХДМ-Юг», «Эмбарго» и многих других. Все-таки биеннале— это главная инвестиция в развитие имиджа нашего города.
А президентов, как водится, отвезли в «Петровский причал»
Несмотря на то, что помещения табачной фабрики были отданы под более приземленные и монетизированные цели, Александр Лишневский и Алексей Черноокий уже задумались о проведении второго Южно-Российского биеннале. Есть вероятность, что подходящая площадка к 2012 г. будет найдена.
Какие проекты, по вашему мнению, сделали биеннале арт-событием?
А.Л.: — Те, которые отражали реальность. Например, во время биеннале состоялся саммит Россия-ЕС в Ростове. Впервые к нам приехали европейские лидеры. У нас в краснодарском проекте была инсталляция Степана Субботина «Тренировочная площадка»— самый большой объект, представленный в Ростове в закрытом зале длиной около сорока метров с символикой Евросоюза. «Тренировочная площадка» и одновременно саммит— вот актуальное искусство! Совпадение, обычная история. На нее почему-то никто не обратил внимания: президентов, как водится, отвезли сначала в «Петровский причал», а затем в Старочеркасск. Другая работа— Павла Бабенко «Рельсовая война», тоже монументальна: рельсы поднимались и выстраивались солдатиками. Ее тоже не заметили, потому что анализировать требовалось. В выпусках новостей часто говорят, что идет рельсовая война. Вообще, много было проектов, которые, я думал, заинтересуют и широкую публику, и думающих людей. Тот же Вадим Морозов. У него вещь— мимо не пройти, гигантская арфа. Морозов— еще и поэт, назвал ее «Fucking butterfly», мне очень нравится, название— часть его художественного высказывания. Из московских мы представили специальный проект «Спальный район–2». Серия фотографий на тему кровати и сама кровать, на нее можно было присесть и о каждом образе задуматься.

А.Ч.:— Радует отсутствие выглаженных работ. Творчество как форма сопротивления. Инсталляция «А`ртхо» Владимира Потапова, проект Алексея Хамова, серия работ «Детская площадка» Юрия Балашова, арт-объект Павла и Натальи Мартыненко и многие другие работы заметны и интересны. Страх, тревога и смерть, как долгоиграющий тренд современного искусства, не превалировали на биеннале. Было много игровых проектов, работ с «улыбкой». Но назвать это «оптимистичным искусством» нельзя. Никто не может упрекнуть нас в конъюнктурности.
Мне показалось, биеннале делали, чтобы помещения бывшей табачной фабрики превратить в арт-лофт сродни «Гаражу», «Винзаводу»
А.Ч.: — У биеннале не было изначально цели превращать эту территорию в центр искусства. Мы хотели показать современное искусство. И когда шел процесс планирования, у нас на карте не было этой площадки. Идея поработать на ней появилась позже, при формировании и уплотнении проектов. На самом деле, мы приобрели уникальный опыт создания проектов и работы с такой громадной территорией. Может быть, это единственный раз, когда у ростовчан была возможность наблюдать за искусством в огромном пространстве. Кроме фабрики, было задействовано еще пять точек, так что задача, которая стояла перед биеннале, выполнена.
Все, что мы хотели сказать на данном этапе нашей аудитории, мы сказали, и даже более того, кое-кому (а это около 6 500 человек) мы показали. Наше южное арт-пространство начало структурироваться, появились новые идеи и разумные люди. Мы уже плотно работаем над вторым Южно-Российским биеннале современного искусства.
Если с площадкой под табачной фабрикой не получается, возможны другие варианты?
А. Л.:— Недавно с руководителем Института Архитектуры и Искусств ЮФУ мы говорили об одной подходящей площадке. Оказалось, уже давно университету выделен клуб «Красный Дон», который располагается на Набережной. В. А. Колесник планирует создать там университетский Центр современного искусства, если выделят деньги на ремонт. Надеюсь, успеем к открытию второй Южно-Российской биеннале в 2012 году.