Евгений Самойлов: в искусстве нет места цензуре

Ростовчане пока что не готовы рассматривать искусство как обьект инвестиций или коллекционирования. Власти не готовы к стрит-арту. Проект 16th Line, по прогнозам бизнесмена, намерен эту ситуацию исправить.

Центр современного искусства 16th Line открылся осенью 2011 г. в историческом районе Ростова-на-Дону. Сейчас экспозиции занимают 2 этажа и размещаются на площади 400 кв. м. Цель организаторов — сформировать новый рынок современного искусства и развивать культурный уровень Юга. Идея принадлежит бизнесмену Евгению Самойлову, который утверждает, что искусство без Ростова проживет, а вот как будет развиваться Ростов без искусства — большой вопрос.

Инвестиции в культуру

Евгений Самойлов определяет стратегию развития 16th Line. В его штате большая команда и обширный консультационный совет, куда входят специалисты из Третьяковской галереи и западные кураторы. Прежде чем начать работать с художниками, совет рассматривает их работы и принимает решение о том, насколько плодотворным может быть сотрудничество: насколько художник может вписаться в современный рынок и есть ли у художника перспектива.

Много людей ходят к вам на выставки?

— К сожалению, ростовчан почти не интересует современное искусство. Мы не заставляем их покупать произведения искусства, мы пытаемся показать, насколько это возможно, весь срез современного искусства. Многие говорят, что им не понятно и чуждо современное искусство, но, на мой взгляд, проблема заключается в нежелании просто посмотреть, подумать, спросить наконец. Ведь современное искусство нужно для того, чтобы наши предпочтения постоянно менялись, чтобы мы сами менялись. Оно открывает нам кругозор, и мы через него открываем себя.

Страшно именно то, что основная масса людей не хочет развить свой кругозор. По моим подсчетам, современным искусством интересуется менее 1% горожан — примерно 0,3-0,5%. На миллионный город это совсем мало. Основная масса — молодежь. Когда она повзрослеет — процент вырастет. Однако если мы не создадим институции, которые будут развивать современное искусство, творческая молодежь покинет родные края и уедет в Европу.

Одними нашими силами не удастся помочь всем перспективным художникам реализоваться. Мы предоставляем им мастерские, поддерживаем их. По сути, профессионально продвижением современного искусства в Ростове занимаемся только мы. Мы вывозим художников на западные ярмарки, сотрудничаем с западными музеями. Как ни прискорбно, но после двух лет работы я считаю более перспективным представлять наших художников за рубежом. Ни нынешний культурный уровень, ни материальные доходы населения не позволяют реализовать их работы здесь. У большинства ростовчан стоит задача обеспечить себе более-менее достойное существование, искусство далеко не на первом плане.

Тогда на чем зарабатывает галерея?

— В первую очередь, галерея должна зарабатывать на продажах. Мы продаем работы художников, с которыми работаем, в основном на западном рынке. Пробуем продавать в Ростове, причем здесь мы устанавливаем цену гораздо ниже. Ростов­ский рынок я бы оценил в диапазоне 100-150 тыс. руб. за работу. К примеру, если я возьму работу какого-нибудь известного на Западе художника стоимостью, например ,$100 тыс. и выставлю за $30 тыс., она вряд ли продастся.
Я знаю людей, которые тратят деньги на произведения современного искусства, но большинство из них увлечено не собиранием действительно значимых коллекций, а лишь украшением своих интерьеров. Мы же в свою очередь можем проконсультировать, помочь собрать коллекцию, продать работу, если хозяин решил с ней расстаться. Самое главное здесь, чтобы человек четко сформулировал свою позицию: даже если он подбирает картину в интерьер, мы поможем подобрать такую вещь, которая будет хорошим вложением средств.

Чтобы стоимость коллекции росла, нужно разбираться в искусстве и знать, на каких авторов ставить, а на каких не стоит. И если наш клиент захочет превратить эту коллекцию в деньги, мы ее с удовольствием выкупим. Точно так же, как бизнесмены не понимают целесообразность инвестиций в предметы искусства, не востребованы и вложения в вино, по сути дела это те же акции. Цены на вина высшего качества за последние двадцать лет очень выросли, прирост их стоимости превысил проценты на ценные бумаги. Я знаю многих людей, которые успешно занимаются этим, правда, не в нашем городе. В Ростове у основной массы людей нет понимания культуры вина.

Замкнуть круг

Евгений Самойлов первую свою картину приобрел еще 16 лет назад, галерея выросла из увлечения. Сейчас его коллеги отмечают, что до него никто не работал с современным искусством с помощью новых форм общения с публикой. Он привел в Ростов современную драматургию, продолжает объединять людей и идеи.

В начале года к галерее 16th Line Евгений Самойлов добавил арт-центр «Макаронка» и «Театр 18+». Такой выбор направлений он объясняет европейской моделью построения бизнеса, когда создается площадка для людей с различными интересами.

Вы сравниваете вложения в предметы искусства с вложениями в вино. Благодаря этой идее появился ресторан?

— Скорее это связано с увлечением гастрономией и знакомством с Адрианом Кетгласом, который впоследствии стал в нашем ресторане шефом. Нас ругали за то, что мы распыляемся: есть галерея, зачем ресторан? Но мировая практика доказывает успешность такой стратегии. Наша публика — успешные, состоятельные люди, разбирающиеся в вине и еде. У нас нет тусовки в привычном для ростовских ресторанов понимании.

На российском рынке успешность ресторана определяется несколькими факторами, среди которых первый — это тусовка, должно быть много людей и необходима возможность с кем-то познакомиться. Далее — живая музыка, непременно. Ну и хорошо, если можно чем-то перекусить и что-то выпить, неважно что.
В правильные рестораны записываются за полгода-год. Во многих нет даже фоновой музыки, они не особо обращают внимание на интерьер, они борются за кухню! Когда я говорю о правильных ресторанах, я в первую очередь говорю о Хестоне Блюментале и его FatDuck. Ужин без напитков обойдется как минимум в 180 фунтов, но вы больше нигде такого не отведаете и не увидите. Когда блюдо трижды меняет вкус, кажется, что это фантастика, но это просто высокая кухня. Это — современное искусство.

А «Театр 18+» тоже для состоятельных людей?

— Это скорее еще одна культурная площадка. Формат, в котором работает «Театр 18+», для Ростова новый. Мы ставим современную пьесу, это направление мало востребовано у классических театров. Идея давно витала в воздухе и реализовалась после знакомства с единомышленником — режиссером Ольгой Калашниковой. Я не хотел делать местечковый клуб самодеятельности, поэтому пригласили молодого московского режиссера Юрия Муравицкого, лауреата «Золотой маски». Открыв театр, мы замкнули круг: у нас есть визуальное искусство, гастрономическое направление и теперь еще и театр.

Частный театр отличается от государственного гибкостью подхода, свободой в выражении. Государственный театр — это большая машина, неспособная вовремя развернуться, сменить репертуар, ему тяжело дается освоение новых идей. Чтобы это сделать, нужно переходить через бюрократические барьеры.

Есть формулы успеха в бизнесе, и если переложить их в искусство, то по такой формуле «Театр 18+» движется правильно. Хорошие актеры, хорошие режиссеры, камерный зал, диалог со зрителем — людям нужно только прийти и посмотреть. В столице эти форматы популярны.

Мне кажется, мы на правильном пути. Тому подтверждение — приглашение на проект «Платформа» Кирилла Серебренникова. Нам предлагают представить три спектакля. Это будет в феврале 2014 г., для нас это знаковое событие.

Частный театр может заработать только на билетах и на параллельных программах — мастер-классах и актерских школах. Он должен выйти на окупаемость и перестать быть дотационным.

В «Театре 18+» в этом году открылась и актерская школа. Она как раз для зарабатывания денег?

— Частный театр — это не бизнес. У нас нет задачи заработать деньги на театре, наша задача — создать институцию, которая позволит людям что-то посмотреть, увидеть, заинтересоваться, расширить кругозор, познакомиться с новыми формами и направлениями в театре. Для театрала нормально смотреть спектакли несколько раз в месяц, но обычный человек ходит в театр от случая к случаю. Поэтому потратить в месяц до 1 тыс. руб. на расширение кругозора и знакомство с новыми современными пьесами — это нормально. Это немного.

Несмотря на малый процент ростовчан, неровно дышащих к современному искусству, театром интересуются даже больше, чем галереей. И все же люди не привыкли к серьезной современной пьесе. У нас играла Татьяна Бондарева (Рига) спектакль «Девочка и спички», постановка театральной мастерской «АСБ» (Питер). Спектакль проходит в полной темноте. Они давали его в Ленкоме. Эту постановку сложно сразу воспринять, ее нужно услышать, прочувствовать. Это эксперимент.

Что касается театральной школы, то необходимо понимать, что ни в одной из действующих актерских школ Ростова из человека с улицы не вылепят профессионального артиста, но поставят голос и пластику, избавят от комплекса выступления на публике, познакомят с азами актерского мастерства, заложат дальнейшую базу для развития. Это развивает вкус, повышает интеллект. Мы планируем развивать театральную школу.

Нужна либеральная власть

Г-н Самойлов заявляет, что у 16th Line есть перспективы открыть филиалы в Берлине и Лондоне, где российское современное искусство встречают теплее, чем в своем отечестве. А в Ростове рынок современного искусства нужно создавать.

Рынок современного искусства — что это? Как он будет формироваться? По каким законам он будет функционировать?

— До появления нашей площадки в Ростове современное искусство представляли только в музее на Дмитровской. В Ростове есть хорошая школа, хорошие художники, но публика не воспринимает современное искусство. Когда мы открывали 16th Line, я не испытывал особых иллюзий по поводу Ростова. Тогда мы совместно с Третьяковской галереей подготовили и представили проект «Заложники пустоты». В Москве он шел на ура, несмотря на то что визуально он был достаточно сложным. В рамках проекта были представлены работы Ильи Кабакова, Андрея Монастырского, здесь была история искусств России.На мой взгляд, московский концептуализм понимают только москвичи. В Ростове на открытии был аншлаг. Было много молодежи, студентов, которые «в теме». Неискушенная же публика вообще не поняла, что это было. Потому мы решили совмещать выставки с лекциями, чтобы давать вводную информацию людям, обучать. Но на лекции опять стала ходить та же самая молодежь, которая имеет представление о московском концептуализме и современном искусстве в целом. Простому обывателю это, к сожалению, не нужно. Тем не менее, система взаимодействия с посетителем и является процессом формирования среды. Может, лет через 10-15 это даст плоды.

А если обратиться к уличному искусству? С ним Ростов тоже не знаком?

— В Ростове новых достопримечательностей просто нет, их нужно создавать. 16th Line работает в направлении Public art, у нас было несколько проектов, но нам пришлось на все тратить исключительно свои деньги. Одними лишь собственными силами невозможно изменить город. Мы не стремимся на этом заработать, но, допустим, на материалы и гонорар художнику, на мой взгляд, городу можно было бы выделить средства.

А в России есть удачные примеры уличного искусства?

— В России течение Public art — искусство в городской среде — наиболее ярко проявляет себя в Перми, там первопроходцем стал Марат Гельман. Городская инфраструктура стала прогрессировать. Не к этому ли стремится любой развивающийся, растущий город? Несмотря на то что с руки Гельмана в Перми появилось как множество достойных, так и спорных с точки зрения искусства объектов, это положительный пример. Знало ли мировое современное искусство город на Каме до Гельмана? Нет. И хоть его деятельность в Перми закончилась достаточно плачевно, но город прогремел на весь мир. Там собраны прекрасные примеры Public art’а, я знаю этих художников и их работы. У одних они вызывают отвращение, у других — восторг.

Современное искусство двигают частные институты, важно найти взаимопонимание с городскими властями. Во всем мире очень развит Public art. Европа пестрит городскими скульптурами, а у нас ничего не идет дальше мемориальных монументов в честь памятных дат жизни и смерти. Сегодня необходимо менять пространство. Искусство жизненно необходимо для любого города, оно повышает культурную просвещенность населения, развивает интеллект. Искусство должно подвигнуть людей думать и анализировать.

Проблема в том, что государство должно занимать либеральную позицию — должно быть отсутствие цензуры. Люди, принимающие решения об установке тех или иных произведений, должны просто понимать, что можно ставить, а что нельзя. Сейчас мы имеем дело с отсутствием интереса городской власти к развитию в направлении Public art. Однако я считаю, что большой бизнес не откажется инвестировать в современное искусство.